З Кузніцкага прыхода (ч. II)

Аляксандр ВЯРБІЦКІ

У працы „О расселении племен западного края России” Каяловіч пісаў: „Нельзя не призадуматься над белорусскою страною и историческою судьбою населяющаго ее народа. Потомки древних кривичей и драговичей занимают самую неблагодарную почву. На такой почве, в таком положении, само собою разумеется, не легко могла вырабатываться любовь к родному и энергическия ее выражения. Легче могло развиваться напротив желание пересоздаться в кого удобно — в великорусса или поляка лишь бы как-нибудь выйти из тяжелаго положения. Этой изменчивости свойму родному элементу способствует само наречие белорусское, которое, при неоспоримо русском строе, представляет собою однако поразительную середину между русским и польским языком”.

І яшчэ адна моўная асаблівасць, падхопленая ўраджэнцам Кузніцы, якую ён заўважыў у нашым старонні, „в тех местах, где малороссийское и белорусское племена сходятся, как, например, около Припети и у реки Нарвы. Там объединяются малороссийский и белорусский говоры, и — замечательное явление — от этого объединения выходит речь чисто великорусская. Напримерь: по-малороссийски тэпэръ, по-белорусски цяперь. Малоросс, делая уступку белоруссу, смягчает свое э, а белорусс уступает свои ц, я, заменяет их буквами т, е, и выходит теперь”. Такім вось чынам атрымліваецца, што сённяшні „общепонятный язык” выводзіцца з нашага Падляшша...

Падляшша важнае не толькі ў моўным ракурсе, яно важнае і ў (...)